Оглавление

Черный юмор: как я работаю
Творческое детство
Рыбалка
Добро наказуемо

ЧЕРНЫЙ ЮМОР: КАК Я РАБОТАЮ!

Работаю у себя дома. Моя квартира - это то самое парадоксальное зрелище: во что увлеченный художник может со временем превратить жилую квартиру. Конечно, это экзотика не для слабонервных. Моя спальня часто превращается в выставочный зал. Диван, на котором я сплю, часто служит сценой для кукол. Занавески на окне играют роль кулис и занавеса. В диване хранятся гипсовые отливки кукольных лиц. В коридоре - запасник, там хранятся куклы. Висят на стенах в ожидании новых выставок. Одна из комнат - "святая святых" - мастерская - место рождения вдохновения. В мастерской грустно и терпеливо живут невоплощенные проекты. В шкафчике спят не спетые песни и не напечатанные стихи. Но я верю: у всех у них все еще впереди. Работаю легко и с удовольствием. Силы воли у меня нет - работоспособность, порой нечеловеческая, зиждится только на интересе и страсти. Но мое творчесткое либидо сразу угасает - заставляет тиражировать один и тот же образ. Импрессарио - вечно хотят от меня побольше и подешевле. Им хочется превратить меня в механизм - а мои работы - в массовый поток. Жизнь, конечно, ломает и гнет. Возможно, я и пошла бы на компромисс - но мой Пегас тут же начинает хромать на четыре ноги. Он встает на дыбы и сбрасывает музу - она брякается и то ли спит, то ли болеет. Все что угодно, только не тираж. Нет у меня воли работать без вдохновения. Видимо, это и помогает не потерять себя. Хорошо, что нет мастерской. Просыпаешься - и сразу идешь работать. А когда совсем валишься с ног - не надо беспокоиться, что транспорт уже не ходит. Можно просто пойти и лечь. Не надо ходить в столовую - можно просто сварить картошку в мундире, и пока идешь из кухни в мастерскую - сжевать ее по дороге, а шелуху выплюнуть в мусорное ведро. Опять же не надо стоять у плиты - у меня плита - самповарка с запаховым сигналом. Накидаешь все в кастрюльку, поставишь на газ, пойдешь в мастерскую, углубишься в работу - и когда в мастерскую доползет запах горелой еды, значит, пора есть: все готово. "Сгорит - не сгниет", - как говорит мой папа.

Одно только плохо: если бы я уходила в мастерскую, а потом возвращалась бы домой - мне бы без работы было нечего делать - и я мыла бы посуду, вытирала пыль, подметала пол. Не люблю сидеть без дела. Тогда бы я была как все женщины - чистюля и хлопотунья. Но как же я могу занматься хозяйством, если у меня есть более интересное и полезное дело - творить! Но я не грущу о том, что игнорирую быт. Я даже сделала несколько полезных открытий. Могу ими поделиться с теми, кто очень занят работой.

1. Не мойте никогда плиту - даже если у вас по три раза в день убегает кофе. Когда у вас убежавшего кофе будет так много, что конфорки в него погрузятся - все выгорит само.

2. Заведите много посуды - чтобы ее не мыть каждый день. Грязную посуду прячьте в плиту. И когда не останется ни одной чистой чашки - и вам придется пить чай из селедочницы - позовите много гостей. Они, конечно, придут к вам поесть - вы им приготовите что-нибудь вкусное с аппетитным запахом - но есть не давайте. Они спросят: А что это так хорошо пахнет? Ну вы скажите скромно: Да так, гуляш по-венгерски. Я бы вас угостила, но нет ни одной чистой вилки, ни тарелки. Я много раз с удовольствием наблюдала, как даже самые ленивые и избалованные мужчины бросались мыть тарелки. Почему-то вид мужчин, страстно моющих мою грязную посуду, меня успокаивает!

ТВОРЧЕСКОЕ ДЕТСТВО

Жила-была маленькая девочка лет пяти. Играла в куклы, рисовала, терзала волшебные клавиши пианино. Любила праздники и лицедейство. Инстинкт самовыражения рождается вместе с нами. В детстве мы громко и ярко "самовыражаемся", ничего не боимся, ищем себя. Репетируем в детской игре свое будущее. Девочка сидела дома перед открытой форточкой - и так громко и самозабвенно выражалась (творчески, конечно), что ее услышала добрая фея по имени Муза. Она внимательно посмотрела в форточку и шепнула: "Быть тебе, дитя, художницей-кукольницей. Удачи!"

С этого все и началось.

РЫБАЛКА

"Какое небо голубое!"

Мои заказчики часто восторгаются: "Какая богатая фантазия, как вы все это придумываете?" Легко! Езжу на рыбалку. Выход на пленер - для меня жизненно необходимое явление! Попробуйте посидите за рабочим столом 12-14 часов без выходных и отпуска этак лет десять подряд - сами узнаете, что значит быть свободным художником! Такая свобода , что хуже неволи. Начинаешь увядать понемногу.

И вот тогда мои добрые друзья - "герои Арктики" - хватают меня, силой оттаскивают от рабочего стола, грузят в машину и везут на рыбалку. Какое-то время я продолжаю агонизировать в машине, по инерции вязать тапки и шапки для лешаков. Что поделаешь - ведь я "кукольный маньяк".

Но мудрые друзья выталкивают меня из машины в бушующую стихию. Как правило, холодно, мокро, ветер, снег, буря - экстремальные условия. Шоко-терапия! Когда меня обдает волной, или проваливаюсь под лед - я забываю про кукол. И... вдруг вижу! Какое небо голубое! Какие красные у рябины кисти, как изумительно зеркало озера! Открывается красота и гармония. Я чувствую графику и пластику бегущих ручьев. Зеленую неповторимость и покой мха. Бесконечные узоры веток, листьев, цветов, трав. Грациозную сказочность и мистику насекомых. Природа - это абсолютное совершенство. Я у нее учусь. Разглядываю рисунок чешуи рыб. Очертание клешни рака. Часто задумываюсь - что может художник, если природа уже все вылепила и нарисовала сама? Перед ее творениями я всегда ощущаю комплекс неполноценности.

Рыбалка в разгаре.

Мое привыкшее к городской комфортной гиподинамии тело оживает под массажем солнца и ветра, дождя и снега. Ледяные пальчики холода и страха - посильней экстрасенсов и мануалов. То льдина под ногой хрустнет вдали от суши. То волна прыгнет в лодку - да еще и за пазуху. И просыпается такой первозданно-первобытный инстинкт выжить, так страшно и холодно, что все мои городские беды, обиды, неудачи, болезни кажутся мелочью по сравнению с разбушевавшейся стихией. Душа очищается, как палитра от старых красок - и я опять готова радоваться жизни, творить и работать.

А еще мы на рыбалке занимаемся моим самым любимым делом - ловим и едим мою самую любимую еду - рыбу и раков!

ДОБРО НАКАЗУЕМО

Добро наказуемо! Из века в век высокие и благородные порывы людей разбивались об эту истину. Но всегда находятся наивные смельчаки, которых наивное безрассудное благородство коварно заманивает в ловушку собственной доброты.

Именно поэтому доброго волшебника Игоря Якобсона, лучшего из лучших в городе программиста, любимого друга художников, поэтов и музыкантов, чуткого и трепетного, - вдруг осенило: "Помогу-ка сделать сайт Орловой, чтобы не погиб ее искрометный талант в лапах хищных импресарио. Ишь ведь как мучается, бедолага!"

Сказано - сделано. Все началось благородно и просто. Игорь - умудренный опытом изготовления сайтов, составил план. Ясный, точный, логичный. Включил компьютер - и тут началось!

Орлова выбрала цвет для сайта - мгновенно.

"Как? - изумился Игорь, - это же дело тонкое, люди часами мучаются!"

"А! - сказала художница, - я же профессионал! Мы, художники, всегда так: выжмем из тюбиков все краски на ладонь - и с размаху ляп по холсту!"

Игорь внутренне вздрогнул, но как человек интеллигентный, вежливо промолчал. Он на минуту прикрыл веки, и по его изумленному лицу пробежала легкая судорога. Словно в прекрасный бокал его души - где тихо пузырилось и мерцало представление о прекрасном сайте - Орлова неожиданно, но метко забросила большую полураздавленную муху. Якобсон мысленно брезгливо устранил мнимую муху из светлого образа сайта - но напиток его замыслов слегка утратил привлекательность.

Они стали располагать логотип. Его квадрат явно не вписывался в продолговатое пространство.

"А, - сказала Орлова, - давай его растянем в длину. Мой логотип - захочу растяну, захочу сплющу!"

Игорь тихо содрогнулся - призрак изгнанной мухи снова с назойливым жужжанием устремился к тонкому бокалу его души, в котором чисто и прозрачно искрилась незамутненная иллюзия будущего прекрасного сайта.

Игорь вежливо и деликатно попросил Орлову нарисовать логотип в точных размерах. Орлова убежала, забыв зонтик.

Сияющая и гордая, через неделю, она притащила новый логотип. Но рисунок был выполнен снова с нарушением всех пропорций.

"Почему, почему, - жалобно и удивленно пролепетал Игорь, - ты опять не соблюдаешь пропорции? Зачем же я их тебе давал?"

"А, - очень обрадовалась Орлова, - у меня так рука пошла - за рамку. Вдохновение повело! Ну что ты переживаешь, рисунок в стиле модерн - плывущие водоросли: чем больше его вытягивать, тем он лучше".

Игорь нервно зажмурился - ему почудилось, что из логотипа потянулись склизкие и жадные щупальца водорослей, они затянули весь экран компьютера и тянутся к его, Игоря, шее.

Впечатлительный программист вздрогнул и очнулся: Фу, - сюрреализм какой-то!

"Ничего, - подумал он оптимистично, - о рисунке с художниками не спорят, перейдем к текстам".

Гордая и довольная собой Орлова с готовностью извлекла дискету. Доверчивый и наивный Якобсон уставился на экран. Радостное ожидание исказилось гримасой отчаяния и ужаса.

Это было настоящее пиршество хаоса! Все темы и отделы меню Орлова ловко и лихо перемешала в одну кучу, выжала их как тюбики на безалаберную палитру своего подозрительного разума и - ляп, ляп - написала текст.

Творческая биография безобразными скачками переходила в веселые истории. В веселой истории о рыбалке она говорила о технологии материалов. А в теме о детстве сообщала о своих творческих планах.

Якобсон закачался на стуле, ойкнул и тоненько завыл и сполз на пол.

Ему показалось, что в возвышенный сосуд его души Орлова быстро и метко сплюнула пережеванный винегрет.

"Ты, ты, ты, - закричал он, - ты же ничего не сделала!"

"А, - сказала художница, - зато как ловко закручена сюжетная линия!"

Терпение покинуло Якобсона, в животе его что-то ёкнуло. Он с шумом вскочил на ноги и как раненый тигр заметался по комнате. Волосы у него стояли дыбом, в глазах горело безумие, он скрежетал зубами и орал: Почему, почему, почему?.. Господи, "ну и путаная же ты девочка", - проносилась в голове его цитата из книги "Алиса в стране чудес".

"Странно, - недоумевал Игорь, - она специально все перепутала. Может, она в душе вредитель и тайная садистка, наверно, она только прикидывалась смышленой и доброй!"

"Странно, - думала озадаченная и притихшая Орлова. - Игорь такой спокойный, тихий человек, а так бегает и орет! Наверно, он псих и скрытый холерик, а только прикидывался сангвиником".

Якобсон взглянул на Орлову. Она сидела у компьютера, и ее строгий и гордый затылок выражал упрямство, недоумение и протест.

"Ну чего ты переживаешь, - сказала художница, - мы сейчас выловим из текста все темы и расставим по местам". И она - ляп-ляп - стала выхватывать и совать тексты туда-сюда, туда-сюда.

Игорь упал на стул. Его слегка поташнивало. Ему показалось, что шустрые ловкие ручонки вылавливают куски пережеванного винегрета из тонкого сосуда его души и склеивают их обратно в огурцы и свеклу.

Он отвернулся и заплакал. Такой большой и сильный, он впервые в жизни почувствовал себя маленьким и беспомощным - перед этим странным существом, которое явно не вмещалось ни в какие его представления о разуме и логике.

"Иди, - тихо попросил он, - подготовь фотографии для галереи". Орлова унеслась, забыв дискету.

Игорь Якобсон по натуре добрый и спокойный человек, такие люди не злопамятны. Он опять верил в судьбу замечательного сайта. Ведь все так просто - Орлова принесет фотографии и комментарии к ним - ну чего проще?

Но Орлова была не только одаренным художником. Она была талантлива во всем. Быстро, артистически и непредсказуемо, с довольным воркованием этот маленький злой гений стал выхватывать из папки конверты с разложенными по темам снимками и высыпать их на стол. Потом она стала копаться и перемешивать эту кучу - что-то бормоча и выхватывая...

Игорь Якобсон почувствовал, что рассудок покидает его. Он сделал отчаянную попытку вырвать у Орловой кучу фото и запихать их в свой портфель. Но пиршество хаоса не остановить. Орлова выхватывала все из Игоревой сумки и копала, выхватывала и копала.

"Уйди домой", - попросил Игорь. С радостным хохотом садистка унеслась, - Игорю показалось, что на метле.

Тихий и разбитый - он полулежал у компьютера. Вдруг ему показалось, что в хрупкий сосуд его души и в систему компьютера проникли шустрые беспокойные руки. Ему показалось, что пропали все его документы и фотографии. В холодном поту он позвонил Орловой.

"А, - сказала Орлова, - ну чего ты беспокоишься? Это у тебя галлюцинации начались. Тебе надо отдохнуть от работы, съезди в отпуск.

В следующий раз, когда они опять сидели у компьютера, Игорь, несмотря на отличный отдых в Хорватии, был нервным и усталым. Он все время вздрагивал, что-то искал, чего-то боялся и был подозрителен - как школьный учитель, который отлично знает, что под маской паиньки коварно скрывается двоешник и хулиган.

"Странно, - обиженно думала Орлова, я же ничего плохого не делаю, почему он все время подозревает меня в злонамеренности?"

"Странно, - думал Игорь, - зачем она все время вредит делу? Я же ей во благо стараюсь".

Их взаимное недоумение то и дело переходило в возмущенное негодование. Они не знали, что когда в процессе работы сталкиваются диаметрально противоположные полюса: гипер-безалаберность (творческая импровизация) и сверхпедантичность (логика и система) - происходят удивительные чудеса. Сайт вышел отличный.

Только иногда Игорь Якобсон видит странный сон. В прелестный сосуд с изысканным напитком падает полураздавленная - не еще живая муха. Затем все затягивается хищными жадными лапами водорослей. Водоросли говорят: "А что! Мы, художники, всегда так и жуем винегрет". Затем какие-то шустрые руки кормят водоросли фотографиями и документами. Все кружится, перепутывается и исчезает.

Игорь кричит во сне: "Почему?", просыпается, включает компьютер. Но там все в порядке - спокойно и доброжелательно улыбается Орлова из сайта - и только рассказ: "Добро наказуемо" - напоминает Игорю о непростом, но очень удачном творческом сотрудничестве.